 |
| Современный полиграф "Конкорд" |
Доводы в пользу полиграфа известны: ПФЭ с его применением в ряде стран уже
давно используют в качестве судебных доказательств: якобы ПФЭ «иногда является
последней возможностью участника судопроизводства доказать свою непричастность
к преступлению»; «ПФЭ как доказательство может признаваться таковым, если она
отвечает требованиям относимости, допустимости и достоверности» и т.д. Статья
носит откровенно рекламный характер: читатель должен поверить, что в уголовном
процессе у ПФЭ большое будущее!
Заодно автор покритиковал адвокатов-ретроградов, категорически отвергающих использование полиграфа для получения доказательств. Он недоумевает: «вроде бы адвокаты должны быть сторонниками и авторами использования в доказывании новых методов и способов». Ан нет! Собираются некоторые адвокаты на семинар и критически оценивают применение данных полиграфа в судебной практике.
Признаюсь, я был одним из организаторов упомянутого семинара в Центральной коллегии адвокатов г. Москвы. Действительно, большинство его участников, среди которых присутствовали известнейшие адвокаты С.Л. Ария, Ю.А. Костанов, Г.А. Атанесян, Б.А. Кожемякин, высказались об использовании полиграфа в уголовном процессе как о псевдонаучном и недопустимом способе получения доказательств, нарушающем права граждан и умножающем судебные ошибки.
И. Ефремов имеет другое мнение, но в его статье одни важные моменты вообще не упомянуты или не разъяснены, а другие представлены в ложном свете. Поэтому считаю своим долгом адвоката и защитника дать читателям газеты – в основном это мои коллеги, адвокаты – более полное представление о том, что такое полиграф и как с ним бороться.
О новизне и научности «метода и способа»
Полиграф, он же вариограф, он же патометр, смигмограф, регистратор стрессов – названия разные,а суть одна – «детекторы лжи» – появился на свет в середине 70 х – начале 80 х годов XIX века. Как говорится, новинка со стажем. Или с душком. В основе изобретения были не научные разработки, а обыденные житейские наблюдения за людьми, испытывающими переживания по тем или иным поводам. Известно, что в минуты сильных волнений люди краснеют или бледнеют, может измениться давление, участиться пульс и дыхание, руки покрыться потом и т.д. и т.п. В таких психофизиологических реакциях и выражается проявление различных чувств и эмоций. Учеником Ломброзо физиологом Моссо было высказано предположение, что преступника, испытывающего страх разоблачения, можно уличить, выявив такие реакции вопросами о преступлении.
Для фиксации психофизиологических реакций у предполагаемых преступников и был изобретен полиграф. За прошедшие 130 лет своего существования полиграф усложнялся и совершенствовался и, действительно, прекрасно улавливает реакции человека. Но на этом наука и закончилась. Версия, что причинами реакций является страх разоблачения или – новомодная версия – наличие скрываемых «следов памяти», была забракована еще в первой половине ХХ века. Ни один серьезный ученый психолог или физиолог не подтвердит, что психофизические реакции на страх различаются с психофизиологическими реакциями на гнев, возмущение, наконец, на страх, но не разоблачения, а необоснованного осуждения. Реакции на страх у разных людей также не совпадают. Утверждения о том, что психофизиологические реакции содержат «невербальную информацию», доступную для прочтения полиграфологам, не соответствуют действительности. Науке не известен специфический признак реакции на страх разоблачения. Вместе с тем каждый обвиняемый всегда «связан» с преступлением самим фактом возбуждения в отношении него уголовного дела, предъявлением обвинения и проведением других следственных действий независимо от виновности или невиновности. Чувства и эмоции могут возникнуть у испытуемого и вне связи с преступлением, например, по ассоциации.
Поэтому однозначное толкование причин психофизиологических реакций как причастность к совершению преступления, которое проповедуют сторонники полиграфа, не что иное, как произвол. Любопытно читать рекомендации И. Ефремова для желающих провести ПФЭ, если государственное судебно-экспертное учреждение откажет в производстве такой экспертизы. «Если ПФЭ не включена, как самостоятельный вид экспертизы в ведомственные акты по судебно-экспертной деятельности, то государственные экспертные учреждения просто не примут такую экспертизу к своему производства. В таком случае лица и органы, имеющие право назначать судебные экспертизы, по своей инициативе или по ходатайству сторон вправе поручить производство такой экспертизы негосударственному экспертному учреждению или так называемым частным экспертам, осуществляющим ПФЭ». Правда, И. Ефремов не объясняет, почему же государственные экспертные учреждения не включают такие «нужные» экспертизы в свои ведомственные акты. А объяснение простое. Угроза потерять репутацию серьезных научных центров препятствует государственным экспертным учреждениям заниматься шарлатанством. Потому и не включают, что никакой науки за этими экспертизами нет. Характерно, что в нашей стране ведущими специалистами в области ПФЭ являются не психологи и физиологи, а юристы, ветераны МВД и КГБ.
Накопившаяся за 100 с лишним лет зарубежная судебная практика знает множество случаев, когда подозреваемый, «уличенный» полиграфом во лжи, впоследствии оказывался непричастным к преступлению, и наоборот. Лица, успешно прошедшие испытание на полиграфе, в действительности оказывались преступниками. Недаром американские специалисты по применению полиграфа, объясняя причины неверных выводов, указывают, что для испытания на полиграфе не годятся лица с пониженным или повышенным давлением, расстройствами дыхательного аппарата; люди, страдающие психическими заболеваниями, психоневрозами, психопатией, включая патологических лжецов, не отличающих ложь от правды, «привычные преступники», сознательно лгущие без угрызений совести, не испытывающие страха перед разоблачением; лица, незадолго до этого допрошенные с применением физического насилия, а также те, кто прошел специальный тренинг на подобных аппаратах и научился подавлять эмоции на любых вопросах (лица, чья деятельность связана с риском проверки на полиграфе, – преступники-профессионалы и разведчики). И еще много всяких исключений.
Рассказы о чрезвычайной популярности и эффективности полиграфа за рубежом – не более чем мифы и легенды. В Великобритании полиграф никогда не применялся. В некоторых странах, например, в Германии полиграф законодательно запрещен. В США полиграф не признается как средство доказывания на федеральном уровне и целом ряде штатов, а в некоторых штатах применяется лишь по ходатайству защиты или с ее согласия.
ПФЭ и уголовный процесс
По мнению И. Ефремова, ПФЭ может признаваться доказательством, если она отвечает требованиям относимости, допустимости и достоверности. Но в том-то и дело, что ПФЭ ни одному из этих требований не отвечает.
Доказательство признается относящимся к делу, если оно содержит сведения о фактах или предметах, которые подтверждают, опровергают или ставят под сомнение обстоятельства, имеющие значение по делу. Но полиграф регистрирует у проверяемого только наличие или отсутствие психофизиологических реакций на вопросы, заданные во время испытания. Очевидно, что чувства и эмоции подозреваемого или обвиняемого в период следствия предметом доказывания по уголовному делу быть не могут. Что же касается выводов ПФЭ «о наличии следов (идеальных) в памяти человека», то это не доказательство, а противоправная оценка доказательства: вместо следователя и суда, призванных законом оценивать каждое доказательство, этим занимается полиграфолог, произвольно диктующий следователю и суду, считать ли показания обвиняемого ложными или правдивыми.*
* Отменяя обвинительный приговор по уголовному делу Ш.и Б., в частности, ввиду недопустимого заключения ПФЭ с использованием полиграфа, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РФ указала следующее: «Ни следователь, ни суд не вправе передавать свои полномочия по оценке доказательств (достоверности сообщенных допрошенными лицами сведений) иным лицам, в том числе специалистам или экспертам» (определение СК ВС РФ от 26 мая 2011 г. по делу № 81-011-49).
О допустимости ПФЭ
В 1958–1960 гг. проблема полиграфа обсуждалась на трех региональных совещаниях по защите прав человека, проводимых под эгидой ООН. Представители европейских государств, собравшиеся в Вене, обсудив вопросы использования полиграфа в уголовных делах, отметили следующее: «Главным основанием для недопущения подобных методов является то обстоятельство, что эти методы составляют посягательство на важнейшие функции человеческого рассудка, и, следовательно, составляют нарушение прав человека». На семинаре государств Южной и Северной Америки в Сантьяго (Чили) применение полиграфа наравне с использованием в ходе допроса наркотиков было приравнено к средневековому варварству. Из резолюции семинара: «Применение к обвиняемому, арестованному или задержанному каких-либо методов физического или психического принуждения, включая применение сфигмографов, наркотических средств и любых других методов исследования подсознательного, должно быть строго запрещено. Национальные законы должны предусматривать наказание за применение подобных запрещенных методов как за преступление». К аналогичным выводам пришли участники семинара для государств Азии, Африки и Океании в Маниле (Филиппины).
Оценка применения полиграфа в уголовных делах как варварства не случайна. Предназначение ПФЭ – выявить против воли допрашиваемого информацию о его причастности к преступлению. Как раз на этом и был построен средневековый пыточный процесс. Уверения И. Ефремова и других сторонников полиграфа, что ПФЭ может проводиться только на добровольной основе, с согласия испытуемого, просто несерьезно. Спрашивается, зачем подозреваемому или обвиняемому участвовать в ПФЭ? В худшем случае показания, на которых допрашиваемый настаивает, полиграфолог объявит вероятно ложными, а в лучшем случае, при отсутствии психофизиологических реакций на «неудобные вопросы» (терминология И. Ефремова), определить, лжет испытуемый или говорит правду, не представится возможным. «При отсутствии в памяти человека следов об устанавливаемых фактах (при отсутствии «полиграфических реакций») также не может быть категорического вывода, т.е. утверждения об отсутствии причинно-следственных связей между данным фактом (не обнаружением следов) и выясняемыми обстоятельствами дела» (Ефремов И. Указ. статья). Таким образом, для интересов защиты ПФЭ или вредна или бесполезна. Поэтому говорить о «добровольном» участии в испытании на полиграфе не приходится. На практике обвиняемые соглашаются на испытания на полиграфе либо под влиянием угроз следователя расценить отказ от участия в экспертизе как доказательство вины, либо в результате ложных посулов прекратить уголовное преследование в случае успешного испытания. Доказательства, добытые такими способами, очевидно, являются недопустимыми.
Достоверный – верный, не вызывающий сомнения
(Толковый словарь русского языка под редакцией Ожегова и Шведовой. М., 1993. С. 179).
В основу приговора могут быть положены только достоверные доказательства, т.е. не вызывающие сомнения, бесспорные, истинные. Между тем сторонники полиграфа, включая И. Ефремова, признают и настаивают, что заключения ПФЭ носят вероятностный характер. «Вывод эксперта о наличии причинно-следственных связей между образами в памяти человека и обстоятельствами дела может быть сформулирован в форме предположения с указанием степени вероятности предположения (вывода). Методы (тесты), используемые при получении результатов психофизиологических исследований являются вероятностными» (Ефремов И. Указ.статья). В отличие от достоверного вероятностный вывод эксперта допускает различные версии происхождения события. Как в известной песне: «То ли луковица, то ли репка, то ль забудет, то ли любит крепко». Вероятностный вывод независимо от степени достоверности – всего лишь предположение, гипотеза. Между тем обвинительный приговор в силу принципа презумпции невиновности не может быть основан на предположениях (ч. 4 ст. 14 УПК РФ). О том, что достоверность и вероятность – взаимоисключающие понятия, известно старшеклассникам. О том, что на вероятностных выводах экспертизы недопустимо основывать обвинительный приговор, знают студенты юрфака.
Но у И. Ефремова свое мнение на этот счет. Так, он предлагает: «Поскольку выводы ПФЭ… носят вероятностный характер, то наличие в выводах тех или иных предположений может являться дополнительным аргументом для внутреннего убеждения указанных лиц (дознавателя, следователя, прокурора, суда, а также присяжных заседателей – о них И. Ефремов пишет в предыдущем абзаце – Прим. автора) в наличии или отсутствии устанавливаемых (доказываемых) обстоятельств по делу». Т.е. вместо проверки всех версий по принципу «всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого», И. Ефремов фактически рекомендует вырабатывать внутреннее убеждение на предположениях и затем основывать на них же приговор – это как раз по теории сталинского палача Вышинского, придуманной в обоснование массовых репрессий. Путь к беззаконию и произволу.
А вот что писал на тему соотношения достоверности и вероятности классик уголовного процесса член-корреспондент Академии наук СССР профессор М.С. Строгович: «Достоверность – это то же самое, что истинность. То, что достоверно, то и является истинным, т.к. находится в соответствии с действительностью. Следовательно, материальная истина означает достоверность выводов следствия и суда, их утверждений о совершении преступления привлеченным к уголовной ответственности лицом. А отсюда следует, что достоверность и вероятность различны по существу, что вероятность не может быть основанием судебного приговора. Если бы мы стали на точку зрения вероятности как основания приговора, то какие бы оговорки мы ни делали относительно того, что степень вероятности должна быть очень высока, мы неизбежно оказались бы на опасном пути гаданий, предположений. Именно поэтому, когда мы требуем, чтобы основанием приговора была достоверность выводов суда об обстоятельствах рассматриваемого дела, мы эту достоверность не можем сводить к вероятности, хотя бы и в высокой степени. Разница между достоверностью и вероятностью не только количественная, но и качественная» (Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. АН СССР, 1955. С. 86, 87).
Таким образом, в силу требований уголовно-процессуального законодательства ПФЭ в принципе не может быть доказательством по уголовному делу.
Кому нужен полиграф?
Для подозреваемых и обвиняемых полиграф бессмыслен и опасен. А кто в нем заинтересован?
Сегодня, когда девятый вал преступности захлестнул страну, а на следствии осталась в основном неопытная молодежь, полиграф и подобные «новшества» позарез
нужны малограмотным и недальновидным следственным начальникам, рассчитывающим на чудеса. Дескать, внедрим новые «достижения науки» и все преступления будут раскрыты. Быстро и дешево. А то, что лженаучные, шарлатанские методы во много раз умножат судебно следственные ошибки, поломают жизни и судьбы многих тысяч людей, этих руководителей не волнует.
Нужен полиграф и нерадивым следователям, ленящимся заниматься трудным процессом собирания и оценки доказательств ради установления истины. То ли дело полиграф! Вместо того, чтобы следственным путем проверять версию обвиняемого о его непричастности к преступлению, достаточно получить заключение ПФЭ, что показания обвиняемого – ложные, и можно дело направлять в суд.
Многим судьям, которые никогда в своей карьере не выносили оправдательные приговоры, заключения ПФЭ также нужны в качестве подпорки обвинительного приговора. Ведь из-за низкого качества следствия зачастую приходится осуждать людей вообще без доказательств, и получается не очень красиво – явный обвинительный уклон. С полиграфом намного лучше: здесь и наука, и экспертиза, и совокупность доказательств, и все – в пользу обвинения. А если серьезно: полиграф – верный путь к дальнейшей деградации судебной власти.
Полиграфология наравне с допросами под гипнозом, прорицаниями экстрасенсов и ясновидящих – современная лысенковщина в криминалистике. Поскольку под все это в ведомственных научных центрах МВД и ФСБ выделяются значительные средства, всегда находятся не обремененные принципами и научными знаниями деятели, готовые эти средства освоить. Но вся их деятельность на ниве разработки новых криминалистических методов, в какую бы псевдонаучную терминологию она ни облекалась, представляет собой разновидности шарлатанства, и ничего, кроме вреда государству, обществу и гражданам принести не может.
Что делать?
Эти деятели опасны своими пробивными возможностями и несомненными завоеваниями. Еще недавно идеологи полиграфа мечтали всего-навсего о признании «ориентирующего» назначения этого устройства. В настоящее время полиграф законодательно закреплен в качестве средства, используемого в оперативно-розыскной деятельности. Появляются приговоры судов, в которых ПФЭ с применением полиграфа именуются доказательствами. И вот уже Верховный Суд РФ в новое постановление «О судебной экспертизе по уголовным делам» от 10 декабря 2010 г. не включает положение о том, что вероятностные заключения экспертиз не могут служить доказательствами по уголовным делам. В Государственной Думе ждет рассмотрения проект закона «О полиграфе». У сторонников полиграфа большие виды на его массовое применение в уголовном процессе. Адвокат, эксперт-криминалист Ефремов предлагает законодательно внедрить использование полиграфов не только при проведении ПФЭ, но и при каждом допросе на следствии и в суде. Как он пишет, помимо сказанного на допросе, за человека будут «говорить» его психофизиологические реакции, которые подлежат оценке. Их фиксация с помощью технических средств позволит более глубоко и правильно оценить показания. Из этого следует, что полиграфологи должны стать непременными участниками процесса на стадии предварительного расследования и в суде, поскольку только они наделены тайным знанием прочитывать «невербальную информацию» и перетолковывать ее для нужд обвинения.
Как же избежать такой напасти? В соответствии с ч. 2 ст. 21 Конституции РФ никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам. Эта норма – ключ к спасению от полиграфа. Полагаю, что до того как полиграф в уголовном процессе будет запрещен законом, наш долг защитников заключается в разъяснении своим доверителям лженаучной сути полиграфа, опасностей для защиты, которые таит его использование, а также конституционное право не участвовать в мероприятиях с применением этого устройства.
Заодно автор покритиковал адвокатов-ретроградов, категорически отвергающих использование полиграфа для получения доказательств. Он недоумевает: «вроде бы адвокаты должны быть сторонниками и авторами использования в доказывании новых методов и способов». Ан нет! Собираются некоторые адвокаты на семинар и критически оценивают применение данных полиграфа в судебной практике.
Признаюсь, я был одним из организаторов упомянутого семинара в Центральной коллегии адвокатов г. Москвы. Действительно, большинство его участников, среди которых присутствовали известнейшие адвокаты С.Л. Ария, Ю.А. Костанов, Г.А. Атанесян, Б.А. Кожемякин, высказались об использовании полиграфа в уголовном процессе как о псевдонаучном и недопустимом способе получения доказательств, нарушающем права граждан и умножающем судебные ошибки.
И. Ефремов имеет другое мнение, но в его статье одни важные моменты вообще не упомянуты или не разъяснены, а другие представлены в ложном свете. Поэтому считаю своим долгом адвоката и защитника дать читателям газеты – в основном это мои коллеги, адвокаты – более полное представление о том, что такое полиграф и как с ним бороться.
О новизне и научности «метода и способа»
Полиграф, он же вариограф, он же патометр, смигмограф, регистратор стрессов – названия разные,а суть одна – «детекторы лжи» – появился на свет в середине 70 х – начале 80 х годов XIX века. Как говорится, новинка со стажем. Или с душком. В основе изобретения были не научные разработки, а обыденные житейские наблюдения за людьми, испытывающими переживания по тем или иным поводам. Известно, что в минуты сильных волнений люди краснеют или бледнеют, может измениться давление, участиться пульс и дыхание, руки покрыться потом и т.д. и т.п. В таких психофизиологических реакциях и выражается проявление различных чувств и эмоций. Учеником Ломброзо физиологом Моссо было высказано предположение, что преступника, испытывающего страх разоблачения, можно уличить, выявив такие реакции вопросами о преступлении.
Для фиксации психофизиологических реакций у предполагаемых преступников и был изобретен полиграф. За прошедшие 130 лет своего существования полиграф усложнялся и совершенствовался и, действительно, прекрасно улавливает реакции человека. Но на этом наука и закончилась. Версия, что причинами реакций является страх разоблачения или – новомодная версия – наличие скрываемых «следов памяти», была забракована еще в первой половине ХХ века. Ни один серьезный ученый психолог или физиолог не подтвердит, что психофизические реакции на страх различаются с психофизиологическими реакциями на гнев, возмущение, наконец, на страх, но не разоблачения, а необоснованного осуждения. Реакции на страх у разных людей также не совпадают. Утверждения о том, что психофизиологические реакции содержат «невербальную информацию», доступную для прочтения полиграфологам, не соответствуют действительности. Науке не известен специфический признак реакции на страх разоблачения. Вместе с тем каждый обвиняемый всегда «связан» с преступлением самим фактом возбуждения в отношении него уголовного дела, предъявлением обвинения и проведением других следственных действий независимо от виновности или невиновности. Чувства и эмоции могут возникнуть у испытуемого и вне связи с преступлением, например, по ассоциации.
Поэтому однозначное толкование причин психофизиологических реакций как причастность к совершению преступления, которое проповедуют сторонники полиграфа, не что иное, как произвол. Любопытно читать рекомендации И. Ефремова для желающих провести ПФЭ, если государственное судебно-экспертное учреждение откажет в производстве такой экспертизы. «Если ПФЭ не включена, как самостоятельный вид экспертизы в ведомственные акты по судебно-экспертной деятельности, то государственные экспертные учреждения просто не примут такую экспертизу к своему производства. В таком случае лица и органы, имеющие право назначать судебные экспертизы, по своей инициативе или по ходатайству сторон вправе поручить производство такой экспертизы негосударственному экспертному учреждению или так называемым частным экспертам, осуществляющим ПФЭ». Правда, И. Ефремов не объясняет, почему же государственные экспертные учреждения не включают такие «нужные» экспертизы в свои ведомственные акты. А объяснение простое. Угроза потерять репутацию серьезных научных центров препятствует государственным экспертным учреждениям заниматься шарлатанством. Потому и не включают, что никакой науки за этими экспертизами нет. Характерно, что в нашей стране ведущими специалистами в области ПФЭ являются не психологи и физиологи, а юристы, ветераны МВД и КГБ.
Накопившаяся за 100 с лишним лет зарубежная судебная практика знает множество случаев, когда подозреваемый, «уличенный» полиграфом во лжи, впоследствии оказывался непричастным к преступлению, и наоборот. Лица, успешно прошедшие испытание на полиграфе, в действительности оказывались преступниками. Недаром американские специалисты по применению полиграфа, объясняя причины неверных выводов, указывают, что для испытания на полиграфе не годятся лица с пониженным или повышенным давлением, расстройствами дыхательного аппарата; люди, страдающие психическими заболеваниями, психоневрозами, психопатией, включая патологических лжецов, не отличающих ложь от правды, «привычные преступники», сознательно лгущие без угрызений совести, не испытывающие страха перед разоблачением; лица, незадолго до этого допрошенные с применением физического насилия, а также те, кто прошел специальный тренинг на подобных аппаратах и научился подавлять эмоции на любых вопросах (лица, чья деятельность связана с риском проверки на полиграфе, – преступники-профессионалы и разведчики). И еще много всяких исключений.
Рассказы о чрезвычайной популярности и эффективности полиграфа за рубежом – не более чем мифы и легенды. В Великобритании полиграф никогда не применялся. В некоторых странах, например, в Германии полиграф законодательно запрещен. В США полиграф не признается как средство доказывания на федеральном уровне и целом ряде штатов, а в некоторых штатах применяется лишь по ходатайству защиты или с ее согласия.
ПФЭ и уголовный процесс
По мнению И. Ефремова, ПФЭ может признаваться доказательством, если она отвечает требованиям относимости, допустимости и достоверности. Но в том-то и дело, что ПФЭ ни одному из этих требований не отвечает.
Доказательство признается относящимся к делу, если оно содержит сведения о фактах или предметах, которые подтверждают, опровергают или ставят под сомнение обстоятельства, имеющие значение по делу. Но полиграф регистрирует у проверяемого только наличие или отсутствие психофизиологических реакций на вопросы, заданные во время испытания. Очевидно, что чувства и эмоции подозреваемого или обвиняемого в период следствия предметом доказывания по уголовному делу быть не могут. Что же касается выводов ПФЭ «о наличии следов (идеальных) в памяти человека», то это не доказательство, а противоправная оценка доказательства: вместо следователя и суда, призванных законом оценивать каждое доказательство, этим занимается полиграфолог, произвольно диктующий следователю и суду, считать ли показания обвиняемого ложными или правдивыми.*
* Отменяя обвинительный приговор по уголовному делу Ш.и Б., в частности, ввиду недопустимого заключения ПФЭ с использованием полиграфа, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РФ указала следующее: «Ни следователь, ни суд не вправе передавать свои полномочия по оценке доказательств (достоверности сообщенных допрошенными лицами сведений) иным лицам, в том числе специалистам или экспертам» (определение СК ВС РФ от 26 мая 2011 г. по делу № 81-011-49).
О допустимости ПФЭ
В 1958–1960 гг. проблема полиграфа обсуждалась на трех региональных совещаниях по защите прав человека, проводимых под эгидой ООН. Представители европейских государств, собравшиеся в Вене, обсудив вопросы использования полиграфа в уголовных делах, отметили следующее: «Главным основанием для недопущения подобных методов является то обстоятельство, что эти методы составляют посягательство на важнейшие функции человеческого рассудка, и, следовательно, составляют нарушение прав человека». На семинаре государств Южной и Северной Америки в Сантьяго (Чили) применение полиграфа наравне с использованием в ходе допроса наркотиков было приравнено к средневековому варварству. Из резолюции семинара: «Применение к обвиняемому, арестованному или задержанному каких-либо методов физического или психического принуждения, включая применение сфигмографов, наркотических средств и любых других методов исследования подсознательного, должно быть строго запрещено. Национальные законы должны предусматривать наказание за применение подобных запрещенных методов как за преступление». К аналогичным выводам пришли участники семинара для государств Азии, Африки и Океании в Маниле (Филиппины).
Оценка применения полиграфа в уголовных делах как варварства не случайна. Предназначение ПФЭ – выявить против воли допрашиваемого информацию о его причастности к преступлению. Как раз на этом и был построен средневековый пыточный процесс. Уверения И. Ефремова и других сторонников полиграфа, что ПФЭ может проводиться только на добровольной основе, с согласия испытуемого, просто несерьезно. Спрашивается, зачем подозреваемому или обвиняемому участвовать в ПФЭ? В худшем случае показания, на которых допрашиваемый настаивает, полиграфолог объявит вероятно ложными, а в лучшем случае, при отсутствии психофизиологических реакций на «неудобные вопросы» (терминология И. Ефремова), определить, лжет испытуемый или говорит правду, не представится возможным. «При отсутствии в памяти человека следов об устанавливаемых фактах (при отсутствии «полиграфических реакций») также не может быть категорического вывода, т.е. утверждения об отсутствии причинно-следственных связей между данным фактом (не обнаружением следов) и выясняемыми обстоятельствами дела» (Ефремов И. Указ. статья). Таким образом, для интересов защиты ПФЭ или вредна или бесполезна. Поэтому говорить о «добровольном» участии в испытании на полиграфе не приходится. На практике обвиняемые соглашаются на испытания на полиграфе либо под влиянием угроз следователя расценить отказ от участия в экспертизе как доказательство вины, либо в результате ложных посулов прекратить уголовное преследование в случае успешного испытания. Доказательства, добытые такими способами, очевидно, являются недопустимыми.
Достоверный – верный, не вызывающий сомнения
(Толковый словарь русского языка под редакцией Ожегова и Шведовой. М., 1993. С. 179).
В основу приговора могут быть положены только достоверные доказательства, т.е. не вызывающие сомнения, бесспорные, истинные. Между тем сторонники полиграфа, включая И. Ефремова, признают и настаивают, что заключения ПФЭ носят вероятностный характер. «Вывод эксперта о наличии причинно-следственных связей между образами в памяти человека и обстоятельствами дела может быть сформулирован в форме предположения с указанием степени вероятности предположения (вывода). Методы (тесты), используемые при получении результатов психофизиологических исследований являются вероятностными» (Ефремов И. Указ.статья). В отличие от достоверного вероятностный вывод эксперта допускает различные версии происхождения события. Как в известной песне: «То ли луковица, то ли репка, то ль забудет, то ли любит крепко». Вероятностный вывод независимо от степени достоверности – всего лишь предположение, гипотеза. Между тем обвинительный приговор в силу принципа презумпции невиновности не может быть основан на предположениях (ч. 4 ст. 14 УПК РФ). О том, что достоверность и вероятность – взаимоисключающие понятия, известно старшеклассникам. О том, что на вероятностных выводах экспертизы недопустимо основывать обвинительный приговор, знают студенты юрфака.
Но у И. Ефремова свое мнение на этот счет. Так, он предлагает: «Поскольку выводы ПФЭ… носят вероятностный характер, то наличие в выводах тех или иных предположений может являться дополнительным аргументом для внутреннего убеждения указанных лиц (дознавателя, следователя, прокурора, суда, а также присяжных заседателей – о них И. Ефремов пишет в предыдущем абзаце – Прим. автора) в наличии или отсутствии устанавливаемых (доказываемых) обстоятельств по делу». Т.е. вместо проверки всех версий по принципу «всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого», И. Ефремов фактически рекомендует вырабатывать внутреннее убеждение на предположениях и затем основывать на них же приговор – это как раз по теории сталинского палача Вышинского, придуманной в обоснование массовых репрессий. Путь к беззаконию и произволу.
А вот что писал на тему соотношения достоверности и вероятности классик уголовного процесса член-корреспондент Академии наук СССР профессор М.С. Строгович: «Достоверность – это то же самое, что истинность. То, что достоверно, то и является истинным, т.к. находится в соответствии с действительностью. Следовательно, материальная истина означает достоверность выводов следствия и суда, их утверждений о совершении преступления привлеченным к уголовной ответственности лицом. А отсюда следует, что достоверность и вероятность различны по существу, что вероятность не может быть основанием судебного приговора. Если бы мы стали на точку зрения вероятности как основания приговора, то какие бы оговорки мы ни делали относительно того, что степень вероятности должна быть очень высока, мы неизбежно оказались бы на опасном пути гаданий, предположений. Именно поэтому, когда мы требуем, чтобы основанием приговора была достоверность выводов суда об обстоятельствах рассматриваемого дела, мы эту достоверность не можем сводить к вероятности, хотя бы и в высокой степени. Разница между достоверностью и вероятностью не только количественная, но и качественная» (Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. АН СССР, 1955. С. 86, 87).
Таким образом, в силу требований уголовно-процессуального законодательства ПФЭ в принципе не может быть доказательством по уголовному делу.
Кому нужен полиграф?
Для подозреваемых и обвиняемых полиграф бессмыслен и опасен. А кто в нем заинтересован?
Сегодня, когда девятый вал преступности захлестнул страну, а на следствии осталась в основном неопытная молодежь, полиграф и подобные «новшества» позарез
нужны малограмотным и недальновидным следственным начальникам, рассчитывающим на чудеса. Дескать, внедрим новые «достижения науки» и все преступления будут раскрыты. Быстро и дешево. А то, что лженаучные, шарлатанские методы во много раз умножат судебно следственные ошибки, поломают жизни и судьбы многих тысяч людей, этих руководителей не волнует.
Нужен полиграф и нерадивым следователям, ленящимся заниматься трудным процессом собирания и оценки доказательств ради установления истины. То ли дело полиграф! Вместо того, чтобы следственным путем проверять версию обвиняемого о его непричастности к преступлению, достаточно получить заключение ПФЭ, что показания обвиняемого – ложные, и можно дело направлять в суд.
Многим судьям, которые никогда в своей карьере не выносили оправдательные приговоры, заключения ПФЭ также нужны в качестве подпорки обвинительного приговора. Ведь из-за низкого качества следствия зачастую приходится осуждать людей вообще без доказательств, и получается не очень красиво – явный обвинительный уклон. С полиграфом намного лучше: здесь и наука, и экспертиза, и совокупность доказательств, и все – в пользу обвинения. А если серьезно: полиграф – верный путь к дальнейшей деградации судебной власти.
Полиграфология наравне с допросами под гипнозом, прорицаниями экстрасенсов и ясновидящих – современная лысенковщина в криминалистике. Поскольку под все это в ведомственных научных центрах МВД и ФСБ выделяются значительные средства, всегда находятся не обремененные принципами и научными знаниями деятели, готовые эти средства освоить. Но вся их деятельность на ниве разработки новых криминалистических методов, в какую бы псевдонаучную терминологию она ни облекалась, представляет собой разновидности шарлатанства, и ничего, кроме вреда государству, обществу и гражданам принести не может.
Что делать?
Эти деятели опасны своими пробивными возможностями и несомненными завоеваниями. Еще недавно идеологи полиграфа мечтали всего-навсего о признании «ориентирующего» назначения этого устройства. В настоящее время полиграф законодательно закреплен в качестве средства, используемого в оперативно-розыскной деятельности. Появляются приговоры судов, в которых ПФЭ с применением полиграфа именуются доказательствами. И вот уже Верховный Суд РФ в новое постановление «О судебной экспертизе по уголовным делам» от 10 декабря 2010 г. не включает положение о том, что вероятностные заключения экспертиз не могут служить доказательствами по уголовным делам. В Государственной Думе ждет рассмотрения проект закона «О полиграфе». У сторонников полиграфа большие виды на его массовое применение в уголовном процессе. Адвокат, эксперт-криминалист Ефремов предлагает законодательно внедрить использование полиграфов не только при проведении ПФЭ, но и при каждом допросе на следствии и в суде. Как он пишет, помимо сказанного на допросе, за человека будут «говорить» его психофизиологические реакции, которые подлежат оценке. Их фиксация с помощью технических средств позволит более глубоко и правильно оценить показания. Из этого следует, что полиграфологи должны стать непременными участниками процесса на стадии предварительного расследования и в суде, поскольку только они наделены тайным знанием прочитывать «невербальную информацию» и перетолковывать ее для нужд обвинения.
Как же избежать такой напасти? В соответствии с ч. 2 ст. 21 Конституции РФ никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам. Эта норма – ключ к спасению от полиграфа. Полагаю, что до того как полиграф в уголовном процессе будет запрещен законом, наш долг защитников заключается в разъяснении своим доверителям лженаучной сути полиграфа, опасностей для защиты, которые таит его использование, а также конституционное право не участвовать в мероприятиях с применением этого устройства.
адвокат: Ларин Юрий Александрович
2011-09-01
Комментариев нет:
Отправить комментарий